Григорий Козлов: «Создавать иллюзорный мир - дело непростое»

- Каким Вы видите своего зрителя? Он должен быть с Вами «на одной волне»?

- Зритель у нас на каждый спектакль свой, но при этом все постановки хорошо посещаемы. У нас есть разные зрители: и блестящая интеллигенция, и простые люди. Это то, о чем Товстоногов говорил: «Спектакль должен быть многослойным».

Кто-то смотрит спектакль как рассказ о человеческих отношениях. Например, мы со Шмелянским и Борташевичем (скульптором и театроведом - прим. ред.) смотрели постановку спектакля «Идиот» в Москве, сидя на одном ряду с подвыпившей компанией. Эти ребята комментировали происходящее на сцене так: «О! Мышкин сдал» - то есть князь-«стукач». А другие зрители – восприняли работу совершенно иначе.

Есть люди, которые по много раз ходят на спектакли, некоторые были на наших постановках во время гастролей, а теперь приезжают в Петербург из других городов. Вот сейчас мы были в Красноярске, и я попросил, чтобы мне собрали отзывы. В соцсетях люди восхищались театром. Увидели, что у нас много классики, и зрителям это показалось здорово. Такая реакция создает позитивное настроение!


- То есть зрители театра «Мастерская» это, по сути, родные люди?

- Не знаю. Но люблю своего зрителя, как Тригорин в пьесе «Чайка» Чехова.


- Как изменился и изменился ли театральный зритель в последнее время?

- Он стал меньше смеяться. А на таких спектаклях, как, например, «Дни Турбиных» и «Тихий Дон», у них идет процесс познания себя.


- Вы окончили ЛГИТМиК им. Н.К. Черкасова по специальности «Режиссер театра кукол». Как профессия влияет на Вашу работу в театре?

- Влияет и довольно сильно. Ведь кукольного персонажа нужно создавать, вдыхать в него душу. И очень хорошо, что я этому учился. Такая работа требует воображения и дотошности. Потому что, грубо говоря, оживить деревяшку или создать иллюзорный мир - дело непростое.


- Есть ли произведения современных авторов, которые уже стали классикой, и Вы хотите поставить их на своей сцене?

- Для меня «современные авторы» уже не совсем современные. Это Юрий Трифонов, Александр Вампилов, люди, творившие в моей юности. Они позволяют мне разговаривать со зрителем о том, что я знаю.


- То есть, правильно ли, что с современными авторами Вы не синхронизируетесь?

- Нет, есть пьесы, которые мне очень нравятся, например, «Волчек» Сигарева. Не буду называть все, меня впечатлившие. Но ставить нужно то, в чем ты разбираешься.


- Если резюмировать, то можно восторгаться современными пьесами. Но, прочитав, прийти к выводу, что ставить эти произведения не стоит?

- Нет! Во время читок ребята ставят и современные работы. Им это не запрещается.


- Но они - ученики мастера! И получается, что все равно делают выбор в сторону классики?

- В основном, да. Мои ученики любят классику.

Приведу один пример. Владимир Семёнович Высоцкий сильно поругался после спектакля с Вениамином Смеховым. Собираются они вскоре играть «Гамлета», и вдруг Высоцкий обнимает коллегу. «Володь, ты что?» – спрашивает Смехов. «Я же должен любить своего Лаэрта!». Это очень важно – этика в жизни и на сцене. Партнеры должны любить друг друга. И у нас это, по-моему, получается. 

Можно привести параллель с жизнью - мы видим, как образуются семьи. Был один супер талантливый актер, который сейчас работает в Москве. Он неплохой человек, но с очень тяжелым характером. После работы в нашей «Мастерской», этот профессионал стал другим. Он удачно женился, теперь у него прекрасная семья. Обучение что-то меняет в артистах.

А еще я сейчас - в восхищении! Мой сын поступил к Льву Додину. Я очень переживал за парня. Он хороший, английский знает отлично, одна беда - практически не читал. Лев Абрамович поставил жесткое условие: «Кто не будет читать – отчислю!». Теперь сын читает запоем. И, думаю, не он один. Это очень здорово, когда молодежь интересуется книгами. Видите, как подействовало на актеров мягкое, интеллигентное предупреждение. 

- Без внутренней темы, - того, что у тебя болит. Это нечто во время постановки должно заболеть у артистов, художников, гримеров. Тогда они испытывают эмоции и способны творить.

- Важно ли, чтобы этот посыл был понятен не только театральной команде, но и зрителям?

- Каждый зритель понимает происходящее на своем уровне. Кто-то все впитывает, а кто-то наслаждается процессом. Например, мы недавно ставили «Идиота»: декораций нет, музыки почти нет, ничего нет! А ребята играли блестяще - и все были в восторге. Работу режиссера зрители даже не заметили! Но я ведь знаю, что тоже повлиял на спектакль.

- Есть ли у Вас фавориты среди спектаклей Театра?

- Ну как можно! Каждый любишь по-разному, как детей. И свои спектакли, и те, которые ребята делают. Я много смотрю не своих постановок. Чтобы не обидеть кого-то, назову лишь несколько последних: «Бременские музыканты», «Турандот», «Бесы», «Эшелон», «Сирано де Бержерак». Свои озвучивать не буду - не хочу сравнивать.

- Какой должна быть комедия: только смешной или есть еще некий «ингредиент», без которого ее не стоит выносить на сцену?

- Должно быть что-то помимо забавности. Наша комедия «Наш Авлабар» хорошая. Люди любят этот спектакль. Он «долгожитель», но мы дали ему второе рождение. Нормальный режиссер  не живет лишь старыми идеями, «не использует только то, что ранее нашел», он все время находится в поиске.

Возьмем «Женитьбу Бальзаминова». Какая тема? О чем речь? Женщины воспитывают мальчика, и в какой-то момент он должен оторваться от ее материнской любви. Начать свою жизнь. Это глубокая тема, которая при этом подается так, что зрителю смешно. Но в конце он понимает, что эта тема касается каждого из нас.

У меня тоже была такая мама. И с ней я долго оставался «инфантилом». В спектакле мы разбираем, как вырабатывается инфантилизм, и что делает с детьми материнская любовь...

«Старший сын» Вампилова - это тоже комедия, но в ней есть большая любовь и не только между молодыми героями. Здесь чувствуется любовь к поколению военных, к шестидесятникам и многим другим. И мы рассказываем зрителю о том, что Сарафанов - святой человек, который один воспитал детей, мечтая о музыке. И тогда возникает ясная история. Хотя ведь можно посмотреть на ситуацию и под другим углом, сказать – ой, алкаш какой-то одинокий, играет на похоронах и свадьбах. Но жизнь-то его прекрасна! И душевная и духовная. Он воспитал хороших детей. 

Но все это не отменяет смех. Правда, сейчас мои ребята стали играть «более глубоко». Поначалу было сплошное «шампанское»... Теперь уже «шампанское», но с налетом грусти. Например, сначала мы показываем зрителю смешные эпизоды, а потом вдруг Васечка заявляет: «Ну зачем взрослому человеку нужно «про брата?». И Сарафанов оседает. И в зале - тишина. Может, правда - не нужен брат? Но герой тут же находит слова: «Ой, папа, я не то в виду имел». И таких сцен много.

То есть это не слова «играют», как часто бывает, а «играет жизнь». Каждый раз, когда я смотрю этот спектакль, у меня всегда наворачиваются слезы. И пусть говорят, что театр ничего не может изменить в этом мире. Это неправда! Зрители столько раз нам писали, что их изменил, например, «Тихий Дон» и «Старший сын». Если люди готовы ходить по десять раз на восьмичасовой спектакль, значит эта постановка что-то поворачивает у них внутри. И в этом плане я счастливый человек. Поначалу думал, что поздно пришел в театр, ведь мне было тогда 28 лет, но к этому моменту я успел посмотреть столько постановок, сколько успевают не все хорошие критики. И во время просмотров формировался мой вкус.

Когда я посмотрел «Неоконченную пьесу», чувствовал, что весь горю, хотя зрители уходили из зала. И тогда я сказал себе: неужели я ничего в жизни не сделаю? Этот фильм дал мне толчок. Тоже самое делает и спектакль хороший. Помню отличную постановку «Хармс! Чармс! Шардам! Или Школа клоунов», которую мы смотрели, а потом пешком шли от Дворца культуры имени Первой Пятилетки (*сейчас там Новая сцена Мариинского театра) до Литейного. Брели с  Григорием Серебряным грустные. Молчали. Думали. И вдруг нас остановил один военный, чуть-чуть навеселе: «Мужики, а чего Вы хотите?». Говорим: «В театре хотим работать!», а мы еще в КБ работали. А он: «Могу помочь». Мы: «Не надо!».

- Мы выпустили «Антигону» и «Эшелон». Для детей: «Севку» и «Щелкунчика». Также готовим премьеры выпускных спектаклей студентов режиссерского курса: «Стеклянный зверинец», «Варшавская мелодия», «Волшебная лампа Алладина», выйдет и вторая редакция «Авлабара», очередная Вампиловская история «Дом окнам в поле», кроме того, первая читка «Старика Хоттабыча», спектакля главного режиссера театра Романа Габриа. В скором будущем зрителей ждут «Ежик и медвежонок» и моя постановка «Жизнь артиста». Последняя - современная пьеса Семёновского, созданная по мотивам произведения Достоевского «Неточка Незванова». Однако у спектакля другой сюжет. Планов много, и это меня очень греет!