Лев Эренбург: «Для абсолютного счастья не хватает бессмертия»

10 ноября основателю Небольшого драматического театра, режиссеру и педагогу, Льву Борисовичу Эренбургу исполняется 70 лет. Ученик Товстоногова, основавший собственный театр почти четверть века назад (юбилей будет в следующем году), он выпустил шесть актерских и режиссерских курсов, ставил спектакли в российских и европейских театрах и сегодня является одним из самых заметных российских театральных деятелей, имеющих свой собственный неповторимый и ни на кого не похожий почерк. Его театр – отдельная планета, НДТ удивляет, шокирует, притягивает и, вы не поверите, вызывает даже некоторую зависимость. Мы узнали, как Мастер это делает.

- Лев Борисович, я совершенно не театрал: так сложилось, что много времени в жизни провел в закулисье различных театров, знаю, как там все происходит внутри и, как правило, не верю тому, что творится на сцене. Но почему-то так случилось, что НДТ оказался особенным, из ряда вон, и что бы я у Вас ни смотрел (а это почти все), после каждого спектакля меня просто разрывает. Такое состояние, с чем бы это сравнить, – нечто вроде смеси алкогольного опьянения и причастия. В чем дело-то? Что происходит, и как Вы этого достигаете?

- Ну, вопрос задан очень комплиментарно, отвечу на него очень скупо. Мы просто стараемся честно делать свое дело, в этом, думаю, и есть весь расклад.

- Только и всего? Вы ведь учились у Товстоногова, может быть, дело в этом? А как он, кстати, преподавал, какой-то особенный подход? Он часто присутствовал вообще на занятиях лично? Занимался индивидуально?

- Он не очень часто бывал, врать не буду, хотя говорят, что у нас на курсе появлялся чаще, чем обычно. В среднем мы видели его два раза в месяц. Он был тогда уже, в общем, пожилым человеком, и хотя с энергией у него, не скажу, что было напряженно, но он ее экономил, это было очевидно. Поэтому вел только режиссерский курс, на актерский не тратился. Он не всегда работал с нами индивидуально, но если иногда увлекался увиденным, то очень заводился. Дело в другом, Товстоногов обеспечивал высоту планки и для нас, и для своих коллег-педагогов. Георгий Александрович был автором, точнее соавтором – с Кацманом, очень жесткой и крайне полезной методологии.

- Не было ли в процессе обучения случая, перевернувшего ваше представление о театре?

- Ну, я бы так сказал, что это случилось помимо Товстоногова. Я еще на первом семестре сообразил, что все, чему меня учили на актерской скамье в театральном училище, имеет мало отношения к профессии. Я ведь пришел в институт уже артистом, отработавшим два сезона в Новосибирске и Чите и сыгравшим всех волков и зайцев.

- Человеческие роли Вам, значит, опасались поручать? Это и побудило Вас переехать в Ленинград? Тяга или обстоятельства?

- Нет, ну почему? Играл и человеческие, но основной упор был на флору и фауну. Я думаю, уехать побудило в разной неосознанной степени и то, и другое. Меня явно не устраивала работа с той режиссурой, с которой я встречался в театре, это и было основной мотивацией.

- А когда Вы сами стали преподавать и набрали первый свой первый курс, уже понимали, как должно подавать профессию?

- Я до сих пор не понимаю. Если быть строгим, то до Моховой у меня была еще Карельская национальная студия в Петрозаводске. Там, правда, были ограниченные возможности: всего два года обучения - ну что это за дела? Это многое определяет в минус. А в ЛГИТМиКе в середине 90-х - это был курс, который составляет сейчас основу театра. Тогда я уже понимал, что методология и тренинг в связи с этим должны быть совсем другими.

- Принято считать, что большие мастера набирают себе неоформившийся такой пластилин, из которого они лепят в процессе обучения то, что им нужно. Как у Вас? По каким критериям отбираете людей Вы?

- Пытаешься угадать прежде всего расположенность человека. Я имею в виду предрасположенность к тому, чтобы заниматься профессией. Не говорю громких слов – талант, способности, это все проявится или, может быть, не проявится в процессе, а вот предрасположенность - это можно пытаться предугадывать. Это вполне конкретные осязаемые вещи - ты примерно представляешь себе скорость нервных реакций, насколько близок смех, слезы, насколько человек отзывается на контакт, и как он это делает. В отдельных случаях можно пытаться предугадать наличие или отсутствие обаяния - это загадочная такая вещь, но вполне конкретная – и тоже относится к разряду актерских способностей. И третий момент, конечно, пытаешься рассмотреть и человеческие качества. Потому, что особенно, если это касается режиссеров – важно чтобы был не сволочь. Я смотрю на театральную педагогику как на миссию и немногих встречал людей, для которых это так же.

- А Вы гордитесь всеми своими выпускниками или есть такие, за которые Вы испытываете гордость особенного порядка?

 Да, я не могу сказать, что испытываю гордость, вот вообще не могу. А чем гордиться, собственно говоря? Я не очень честолюбив, скорее больше самолюбив. Не могу сказать, что успехи мне вовсе безразличны, мне приятно, когда меня хвалят, когда какие-то регалии вешают, но это не зашкаливает, все равно я к этому отношусь спокойно.

- Ну, несмотря на то, что практически каждый спектакль НДТ – сразу попадает в номинации на «Золотую маску», званиями Вы не избалованы.

- Я бы не возражал, кстати, поскольку это было бы очень полезно для театра, и статус мой был таким образом заметно повыше. Но я живу в этом смысле по принципу «чистый погон - чистая совесть».

- Вы сейчас как будто переключились на педагогику, третий курс подряд, можно ли считать, что Вы от собственной режиссуры уже отошли?

- Нет, не отошел. Моя сегодняшняя педагогика – это завтра моего театра.

- Как Вы оцениваете работы, поставленные Вашими учениками?

- Я считаю, что все, что взято в репертуар театра, а там три работы – это не ниже ватерлинии, иначе я их просто бы не пропустил. Все работы я несколько раз смотрю в процессе и даю рекомендации в разной степени настоятельные. Но стараюсь без навязчивости.

- А даете студентам какие-то уроки нравственности в профессии? Или только ремесло?

- Я как римский папа скажу: «Кто я такой чтобы учить их нравственности?». Ведь вполне может статься так, что кто-то из них намного нравственнее меня.

- У НДТ много лет нет собственного здания. Как сейчас обстоят дела с этим вопросом, все еще ищете?

- Молчи, грусть, молчи... Я раньше думал и говорил, что увижу собственное здание из инвалидного кресла. А сейчас думаю, что не дождусь и в нем, сколько бы ни прожил.

- С другой стороны, сейчас у Вас – домашняя такая, семейная атмосфера, может такая модель и лучше?

- В логике «держи голову в холоде, брюхо в голоде, ноги в тепле, а душу в горе» – то есть, испытания как-то тренируют. Особенно непрекращающиеся.

- Это дорогого, кстати, стоит.

- Я вообще не большой интриган - просто не люблю и не умею. Но тот уровень защищенности, который дает приобретенный с годами профессионализм страхует от интриг. Поэтому, я чувствую себя в достаточной степени уверенно даже во МХАТе, где ставил два спектакля – «Преступление и наказание» и «Вассу».

- В НДТ никогда не снимали спектакли, некоторым сейчас по двадцать лет. Они стареют или до сих пор актуальны?

- У меня возникает ощущение, что они вполне себе сегодняшние. Например, «На дне». Есть спектакли, которые я бы с удовольствием снял, но рука не поднимается - актеры от них до сих пор получают удовольствие, а зритель явно не скучает.

- Юбилей приближается серьезный, что сказать Вам о жизни? Что оказалась длинной? Что особенно радует сердце?

- Под каждой строкой Бродского тут я бы подписался. Следующая очень важна – «только с горем я чувствую солидарность». Радует, что, благодаря, в значительной степени, моим ученикам, живет и каким-то образом развивается театр, и это происходит уже четверть века, это существенно. Особенно, когда смотрю на праздники, которые они устраивают к моему дню рождения… Все, что там творится, думаю - вот это, в общем, я и есть, и получаю от этого несоизмеримое удовольствие безусловно.

- Ну и последнее, Вы - счастливый человек?

- Я думаю, да.

- А чего не хватает, чтобы на этот вопрос вы ответили - абсолютно счастливый?

- Бессмертия.

Фото - Пресс-служба НДТ

Смотреть спектакли/Купить книгу Льва Эренбурга

Обложка: Лев Эренбург.

Материал подготовлен редакцией портала «Культура Петербурга». Цитирование или копирование возможно только со ссылкой на первоисточник: www.spbcult.ru